– Да, могу. Но вы ошибаетесь в главном. Мой наибольший успех – это победа над Саддамом Хусейном, победа над клятвопреступником, который вероломно напал на своих родных братьев. И это после всего того, что мы для него сделали. После того, как мы в него столько вложили и настолько доверились. Разгром Хусейна – моё наивысшее достижение, ибо для любого из нас самым важным остаётся борьба и покарание предательства. Именно развал Советского Союза – моё самое главное поражение. Боюсь, что это внешнеполитическая катастрофа, размера которого мы ещё не поняли».
Обращаю ваше внимание, это очень любопытное место. Потому что люди, которые пришли к власти с Клинтоном, вообще не рассматривали Россию и СССР как партнёров. Я назвал тут людей, которые тогда в 1990-е годы рулили нашей страной, опарышами. Но проблема не только в том, что они и по своему мироощущению были опарышами, то есть которые как бы копошились на теле государства, но они и внешними силами воспринимались как опарыши. У них не было никакого авторитета на Западе. Вообще никакого. Их впускали на порог только в том случае, если бы это было нужно продемонстрировать на камеру для жителей вот этого самого умирающего государства.
Итак, продолжаем дальше.
«Глубокое и долгое молчание в записи. Интервьюер нервно откашливается и наконец уже не столь уверенно продолжает:
– Не могли вы развить свою мысль? Ведь вы сами приложили столько сил для победы над СССР.
– Да, приложил. Но для победы, а не для нашего поражения. Советский Союз имел очень важную роль для Америки. Он давно не имел военной способности победить нашу страну (прим. Хазина: собственно, никогда не имел, как и Соединённые Штаты Америки до 1992 года победить в военном плане было невозможно), но мог нанести нам неприемлемый ущерб, и мы опасались его, как опасаются дикого волка или медведя. Мы приучали себя следить за запорами в нашем доме, мы следили за своей формой. Однако сейчас, когда Союза не стало, мы, американцы, стали забывать об опасности. Наши люди жиреют и жируют. И это признаки нашего поражения. Ведь существование Союза нам всем было выгодно. А нынешняя ситуация множит политические риски с неопределённостями. И, на мой взгляд, это прямой путь к катастрофе. Я имею в виду, что я сделал всё, чтобы Союз так и остался большим, голодным и немощным. Я кормил его из моей руки, к моей ласке приучивал. В нашей казне не было денег, и я оказывал Союзу гуманитарную помощь из моих личных средств.
– Вы хотите сказать, что вся эта гуманитарная помощь русским, все эти окорочка…
– Это всё было из моих личных средств. Русским нужны были деньги. И я, как мог, их поддерживал. Им нужна была еда – и я приказал кормить их из моих личных средств. Были люди, которые со мной вошли в долю. Но мы не потратили на это ни цента из федеральной казны.
– Тогда я не понимаю, зачем вы это сделали.
– Затем, что друг в нужде – друг навсегда. Вы плохо понимаете то, что случилось. Россия не побеждена. Напротив, она очень усилилась. И нам нужно, чтобы она была нашим другом. Именно поэтому я бесплатно кормил всех этих русских. А те, кто меня победили (имеется в виду Клинтон и компания), хотят только грабить. Русские того не забудут и когда-нибудь пришлют нам ответный счёт».
Я напоминаю, что и Чубайс, и Гайдар, и Немцов – это как раз те, кто помогал грабить.
«– Я не понимаю, почему вы уверены, что Россия усилилась. Ведь она же была только что побеждена.
– Россия и Союз – как матрёшки. Они были вложены друг в друга. В реальности мы соревновались с Россией. Но она была в виде Союза. То есть на ногах у неё были огромные гири. Сейчас эти гири при распаде Союза убраны. Россия преодолеет её нынешние проблемы, и станет гораздо более злой и могучей, и хорошо запомнит всех, кто её нынче обидел. Я хотел бы быть таким же другом России, каким я был врагом для советов. Ставить надо на самую лучшую лошадь. Вы хотите узнать, какие у неё были гири? Это есть в цифрах. В Союзе были две бездонные дыры, куда утекали все бюджетные профициты, – сельское хозяйство и социальная помощь. Раз нынешняя Россия может иметь прежние доходы и не тратиться на эти убыточные статьи расходов, в ближайшие года она станет более сильной и опасной, чем СССР.
– Я не понимаю, почему Россия сможет урезать свои расходы на социальную помощь и сельское хозяйство.
– Это всё в цифрах. Основные потребители сельхоздотаций в Союзе были на Украине. Уходит Украина – русские закрывают чёрную дыру в бюджете по дотациям для села. Основные потребители социальной помощи находились в Средней Азии и в Закавказье. Раз нет Союза, то Россия, основной добытчик в союзный бюджет, прекращает дотировать многодетные мусульманские республики.
А дальше арифметика. Украина, Средняя Азия и Закавказье оказываются с союзными дефицитами и погружаются в пучины отчаяния. Россия оказывается с союзными профицитами. И её казна оказывается больше и мощнее советской. А потом она с триумфом вернётся и нам всё припомнит. А у нашей экономики уже граничное состояние нулевой прибыли.
– Иными словами, господин президент, вы считаете, что потеря Украины – благо для русских. Но бывший советник по национальной безопасности…
– Вы про Бжезинского? Деревенский дурачок Джимми в политике не мог отличить яблоко от коровьей лепёшки. И поэтому слушал идиотов и клоунов. Я добровольно ушёл с поста директора ЦРУ, чтобы моё имя к этому балагану не имело потом отношения. Бжезинский писал, что без Украины Россия никогда не станет империей. Так оно и было в те времена. Но это правило XX века. А мы будем жить в XXI. Знаете, зачем русским нужна была Украина? Затем, что там прирост населения выше, чем в самой России. Русским в прошлых войнах нужны были украинцы, чтобы было кого бросать с гранатами под немецкие танки, и только. Но как только у них появилось ядерное оружие и ракеты, смысл содержания такого количества голодных ртов стал отрицательным. Русским проще повысить уровень жизни своего русского населения и чтобы украинцы на них работали так же, как у нас и на нас работают мексиканцы. Всё равно воевать с винтовкой и гранатами в современной войне не придётся. И, стало быть, становится не нужна им военная присяга украинцев.
Отсюда"
Тема закрыта
А вообще то это называется открытое давление на выборщиков, которым еще предстоит выполнить свою работу.
